Александр Григорьев - Ветер перемен[СИ]

— Когда же он устанет? — Грустно произнес избалованный Российской попсой, Родион, — или устанет, или хоть сменит репертуар.

— Никогда! — безапелляционно произнес Варлам. — Он знает почти все сто–сорок куплетов. Да и веселей, оно как–то с песней.

— Да ты что, — хмыкнул Родя, бросив ехидный взгляд на Вара, — это песней вы зовете?

Варлам полулежал на телеге, делая вид, что занят, но потому что быстро отреагировал на Родину реплику, стало очевидно. Варлам нифига не занят, не устал, не слушал вопли Сапога, а совершенно наглым образом, мечтает о своем будущем величии в доме Исакор.

— Вот я щас запою, — прохрипел–прокричал Родя, сбивая певца с ритма.

Чем привлек внимание, местного фан кружка.

— А чего? Сможешь, что–ль? — Удивлено встрепенулся Варлам. — Это же какой талант нужен, певуны, они раз на сотню и все…

Родя только хмыкнул и затянул.

— Щорс идет под знаменем — красный командир…

А так как его собственные вокальные данные оставляли желать лучшего, по причине их полного отсутствия, так как еще в далеком детстве ему даже и не медведь на ухо наступил, а весь зверинец, то Родион, конечно, отличился. Он спел песенку про Щорса Николая Александровича, и про кузнечика и, конечно же, спят усталые ребята — книжки спят. И пару песен из альбома Красной плесени, чем немного себя позабавил и заставил задуматься, матерых охранников… Родя бы еще что–нибудь спел…

— Ладно, ладно, — примирительно произнес Сапог, — неужели я так же пою…

Родя блажено улыбался, довольный произведенным эффектом.

— А то, — хмыкнул наш артист, — то ли песня, то ли плач. Куда там опере и балету…

— Ладно тебе, — смутился непонятным словам, Сапог, — так же веселей.

Родя энергично покачал головой и воскликнул.

— Дружище Сапог, а ты попробуй не петь, совсем. Так гораздо веселей. Даже в тишине, — Родя обвел окружавший их пейзаж помутневшим взглядом. — Природа, красота, комары, вездесущие и твои вопли… Даже в тишине можно иногда свои прелести найти.

Караван двигался уже не первую и даже не вторую неделю, заканчивалась незнамо какая неделя, вскоре городок Тапун долгожданный…

Пока же их окружала угрюмая действительность средневекового леса. Нет здесь финских дорог и даже Русских дорог нет. Нельзя эту лесную тропу дорогой называть, не оскорбить бы настоящую таким пошлым сравнением.

— И это торговый тракт, с оживленным движением? — Послышалась Родина критика при взгляде на порхнувшую птичку.

Сапог проследил взглядом за пичугой и встрепенулся.

— А вот я еще одну песню знаю, про говоруна, — и поясняя исключительно Родиону, — птица здешняя…

— Э-ээ, — хотел остановить его Родя, но бессильно махнул рукой, усилием воли отключая слух.

Воспоминания нахлынули водопадом, и Родион на несколько минут вообще перестал что–либо соображать. Мысли, их ход и течение становились чужими. В них появлялась несвойственная Родиону обстоятельность суждений, он бросал свой взгляд на последние им прожитые дни и рассматривал свои поступки со всех сторон. Не просто со стороны, и не одни лишь свои суждения. Здесь присутствовал каждый поворот головы, движение рук подносивших ко рту стакан самогона, его пьяные суждения на тему сверхъестественного, сомнения и терзания по поводу оставленных земляков. Единственная мысль, которую Родион отчетливо мог назвать только своей, была: «Русские своих не бросают!».

— Как же так, — мысленно завопил Родя, — я ведь мог все там разнести, к чертовой матери…

Тут же хулиганский выкрик этой его тонкой натуры, обработал странно ускорившийся мозговой процессор:

— Нет не смог бы. Их было слишком много и оружие неизвестное какое–то было: лазеры, чертовы сенсы. Какие опасности подстерегали за кулисами еще неизвестно, и его потеря самоконтроля, необъяснимая ничем тяга к спиртному. Откуда? Если бы Родя прежде был алкашом, как Палыч, еще можно было бы понять, а так… сплошное недоумение. И тут! Словно над решением головоломки трудились десятки специалистов психотерапевтов, прозвенел громкий ответ, это так его хлипкий мозг, искал защиту в вине и пьяном угаре, пытался разобраться со свалившимися знаниями.

— Ладно, хоть с этим разобрались, — утер выступивший пот Родя, — чего Варлам смотришь?

Варлам смотрел на Родю со все возрастающим удивлением.

— Ты оглох Род и ослеп и еще, твои зрачки, они то и дело расширяются и сужаются…

Но все что говорил Варлам, Родион воспринимал новым для себя способом — словно по губам читая, словно кожей впитывая, но никак не ушами. Отчасти приятель оказался прав, Родион вел себя как самый настоящий глухой. Но на это, по крайней мере, ответ был однозначный. Родя, просто повернул рубильник и включил стереозвук.

— Все нормально Вар, я все слышу, просто с духом общался…

— А все–таки понял, — улыбнулся приятель, — дух он и есть дух, он даст о себе знать.

Родя кивнул отрешенно. Да, теперь он отлично представлял, что с его мозгом сделали в гипномашине звездной империи. Этот разгон, по сравнению с разработками профессора, отличался, как современный танк, от деревенской телеги. Отличие конечно не только в маневренности и пушке, но и многое что словами не объяснить.

Похоже что изменились не только возможности подсознания, но и координация и общий тонус. Родя чуял в себе необычную легкость, душевный подъем и силу. А еще он в каждом движении, своих ли конечностей или окружавших его людей, видел продолжения. Знание словно само приходило, в следующую секунду он уже знал, не только что сделает, но и скажет Варлам или смотревший на него купец. Возникло чувство, ощущение, которое можно было бы, покривив душой назвать телепатией. Казалось Родя, может читать мысли окружавших людей, да и не только людей, но и животных. Было отчетливо понятно, что это не чтение мыслей вовсе, а их предугадывание, но настолько полное ощущение, что создавало некую иллюзию чтения мыслей и движений.

— Здорово, — выдохнул Родион, — только почему–то мне совсем не весело?

— Род, — обеспокоено спросил его Варлам, — с тобой все в порядке?

— Нормально… — отмахнулся от вопроса Родя, — разберусь, просто помолчи… и не надо, мне не хочется похмелиться…

Последние слова произнес Родион, уже в адрес Сапога. Родион отлично понял намеренье охранника, и отчего–то прекрасно знал, куда тот запрятал последний недопитый кувшин самогона.

Да вообще, чего не коснись, но Родя знал, где что лежит и на каких местах в этом караване. Знал даже лучше самого хозяина, купца. И получше любого охранника. Родя так же знал, что вон тот высокий… которого зовут Никор, и с которым Родя так ни разу и не пил, и знать его не мог, через пару часов побежит в кусты — прижмет его не на шутку. А все дело в его дурной привычке жевать траву. И беда эта его окажется на первый взгляд совершенно невинной, но при более пристальном взгляде гораздо серьезней. Не понимая всех подробностей, парень почему–то был уверен, что если бы, Никор, побежал в кусты, по такой же большой нужде уже теперь, все бы обошлось благополучно.